обложка : биография : дискография : стихи песен : статьи : гостевая...: ресурсы : аудио-записи :



фабрицио де андре. статьи, аннотации, рецензии. Интервью Фернанды Пивано с Фабрицио де Андре :

    Интервью Фернанды Пивано с Фабрицио де Андре.

    (в связи с выходом нового альбома Non al denaro non all'amore ne' al cielo)

    The Anthology of Spoon River, 1915 Edgar Lee Masters

  • Пивано: Расскажи, пожалуйста, как тебе пришла в голову мысль создать этот диск?
  • Фабрицио: «Спун Ривера» я читал еще мальчиком, мне было 18 лет. Мне понравилось… даже не знаю, почему… Может, потому что в этих персонажах я увидел и свои черты. Потом мне случилось перечитать это произведение спустя два года, и я понял, что книга ничуть не устарела. Меня всегда удивляло, что в жизни все вынуждены жить в постоянной конкуренции, думать неправильно, возможно, даже быть неискренними, а персонажи «Спун Ривера», напротив, в смерти выражаются максимально искренне, потому что им нечего больше ждать, у них нет больше никаких идей, мыслей. Они говорят так, как не смогли бы говорить «находясь в живых».

  • П.: То есть, в этих стихах ты увидел отражение идеи о том, что в этой жизни больше не существует общения, коммуникации. Именно эта мысль Ли Мастерса мне кажется самой пророческой, может, по этой причине стихи остаются до сих пор актуальными, особенно среди молодежи?
  • Ф.: Да, совершенно верно. И я подумал, что стоит вновь затронуть темы, которые соотносятся с нашим временем, и, так как я всегда рассказываю именно о своей жизни, пытаюсь выразить своё плохое настроение, свои недостатки (я считаю себя обычным человеком и думаю, что подобные вещи могли бы быть интересными и другим людям, потому что они похожи на меня), - я пытался адаптировать «Спун Ривера» к реальности, в которой живу я. Почему я выбрал «Спун Ривера», а не придумал сам все эти истории? С точки зрения творчества понятно, что именно Ли Мастерсу удалось настолько глубоко заглянуть в человеческую душу, что я не видел смысла, зачем мне было придумывать что-то ещё.

  • П.: Те значительные изменения, сравнимые, пожалуй, с хирургическими операциями, что ты произвел в оригинальных текстах, были сделаны для того, чтобы книга получилась актуальной, современной?
  • Ф.: Да. Я сделал это - чтобы персонажи стали более современными, чтобы вырвать их из среды мелкой буржуазии маленькой Америки 1919 года и поместить их в среду нашей общественной жизни. Когда я говорю «буржуазия», я не имею в виду «бука», я подразумеваю класс общества, которому принадлежит власть и который хочет сохранить (не так ли?) эту власть. Но и в нашем обществе у нас есть судьи, которые становятся судьями, чтобы отомстить кому-то. И всегда есть дежурный дурачок, который служит людям для вымещения на нём различных неприятностей (такой дурачок удобен для всех...)

  • П.: Из книги ты взял девять стихотворений, выбрав наиболее подходящие для раскрытия двух основных тем, которые кажутся самым характерными для провинциаьной жизни: зависть (как рычаг чрезмерной власти над людьми и как полное невежество в отношении с другими людьми) и наука (в качестве контраста между ожиданиями исследователя, ученого и репрессивным действием системы). Почему именно эти две темы?

  • Ф.: Говоря о зависти, я бы отметил, что это человеческое чувство, - в котором отражается по большей части чувство соперничества, попытка человека постоянно сравнивать себя с другими, подражать им или даже быть выше их, чтобы обладать тем, чего у другого человека нет, или тем, что по его понятиям есть у других. А наука - это классический продукт прогресса, который, к сожалению, находится до сих пор в руках той власти, которая создает зависть. И мне кажется, что науке еще не удалось решить проблемы экзистенциального характера.

  • П.: Кто выбрал именно эти темы?
  • Ф.: После того как я сделал свой выбор, я поговорил с Бентивольо, которому и предложил помочь мне в этой работе. Мы очень долго все обсуждали, спорили. Но именно так и должно быть, это правильно. Бентивольо склонялся скорее к рассуждениям на политические темы, мне же хотелось вести «исключительно человеческий» разговор. Но если оставить в стороне все проблемы, то я должен сказать, что хотел бы встретить сотню таких как Бентивольо на своем пути: если бы он прожил лет сто, выпуская по одному диску в год, он стал бы самым плодовитым автором песен в мире.

  • П.: Ты не мог бы более подробно объяснить мне идею, выраженную в композиции «Malato di cuore» (Человек с больным сердцем) как альтернативу зависти?
  • Ф.: Попробую, если получится. Другие персонажи охвачены завистью, и, в каком – то смысле, это имеет для них позитивный или негативный результат (сумасшедший, который из зависти учит наизусть британскую энциклопедию, заканчивает в психушке; судья, из зависти добивающийся власти, достаточной для того, чтобы унижать других людей, - но кого он унижает в конце концов? Богохульник, проповедующий зависть, чтобы дойти до истоков этого чувства, начинает искать ее в Боге); человек с больным сердцем, напротив, находясь в условиях идеальных для развития зависти, совершает мужественный шаг…

  • П.: То есть мы можем сказать, что он избавился от зависти, так как он был движим не математическим расчетом, а любовью?
  • Ф.: Да, я бы сказал это, если бы этого не сказала ты.

  • П.: Итак, опираясь на старую идею Мастерса, мы можем сделать вывод, что триумфальную победу над жизнью одерживает лишь тот, кто способен любить?
  • Ф.: Да, над жизнью торжествуют лишь открытые, свободные от предрассудков люди.

  • П.: Но и для темы науки ты нашел альтернативу? Бентивольо сказал мне, что для развития этой темы ты выбрал Медика, который пытался бесплатно лечить больных, но у него это не получилось, так как система не позволила ему это сделать, Химик из страха «ударился» в закон и порядок, рассматривая их как фактор подавления, а в Окулисте, стремившимся превратить реальность в свет, ты увидел род торговца гашишем, что-то вроде Тимоти Лири или Альдуса Хаксли. В какой степени скрипач является альтернативой этим персонажам?
  • Ф.: Скрипач (который превратился во флейтиста из соображений метрических характеристик стихотворения) единственный, кому удается разрешить экзестенциональные проблемы, именно потому, что он лишен предрассудков. Он открыт для всех, поскольку его сущность отлична от сущности людей, стремящихся к наживе, он пытается делать то, что ему нравится: он единственный, кто всегда выбирает игру и поэтому умирает без сожалений. Тебе не кажется, так произошло именно потому, что он сделал свой выбор? Выбор - не погребать заживо свою свободу…

  • П.: Итак, можно сказать, что это и является тем посланием, которое ты хотел передать в новом альбоме? Ведь мы привыкли думать, что все твои диски несут в себе некое послание: дух анархии, но не насилия в твоих первых балладах, как, например, в «Guerra di Piero» («Война Пьеро»), освобождение от страха смерти на альбоме «Tutti morimmo a stento» («Все умрем в муках»), демистификация персонажей Евангелия, как, например, в композиции «Testamento di Tito» («Завещание Тито»). А что является посланием в "Спун Ривере"?
  • Ф.: Я бы подытожил, суммируя все вышесказанное: мы вышли из атмосферы смерти, чтобы попытаться изучить человеческую природу на персонажах, которые существуют в нашей реальности, будь то даже персонажи Мастерса.

  • П.: Ясно, что ты переделал все стихотворения. Но, например, в стихотворение о Богохульнике ты добавил идею, которой не было у Мастерса, идею о запретном плоде, то есть о возможности познания, которая находится не в руках у Бога, но которую хранит полицейская власть системы.
  • Ф.: Мне показался недостаточным тот факт, что Богохульник погиб в драке: я хотел сказать, что, возможно, богохульник ошибался, потому что, выступая против определенной системы, определенного образа жизни, он должен бы был направить свой протест на что-то более существенное, а не против некоего метафизического образа.

  • П.: Бентивольо говорил мне, что если запретный плод находится не в руках Бога, но полицейской власти, то, следовательно, полицейский режим заставляет нас мечтать в заколдованном саду. То есть волшебный сад больше уже не является тем божественным местом, где согласно Мастерсу, человек не должен был бы узнать, что помимо добра существует еще и зло.
  • Ф.: Да, на самом деле для Богохульника волшебный сад не был сотворен Богом, но был изобретен именно человеком, и, таким образом, запретный плод по-прежнему находится на земле, и мы его до сих пор не украли. Теперь ты понимаешь, что я подразумевал под словом «мечтать»: я хотел сказать «думать так, как люди вынуждены думать после того, как система вмешалась, чтобы совершенно оторвать нас от реальности».

  • П.: Мне кажется, твой комментарий не является преувеличением. Что касается «промывки мозгов», манипуляций Системы над нашими мыслями, - в этом Ли Мастерс предвидел все наши проблемы. Попробуй сформулировать, в чём тебе, когда ты был ещё мальчишкой, да и вообще любому твоему ровеснику, - Мастерс казался оппозиционером, противником Системы?
  • Ф.: Ли Мастерс разоблачает недостатки людей, привязанных к каким-то мелочам, не видящих дальше собственного носа, у которых нет никаких других человеческих интересов кроме практической необходимости.

  • П.: То есть его моральный протест интересовал тебя больше, нежели политический?
  • Ф.: Да, мне кажется, основной недостаток заключен именно в человеческой природе.

  • П.: Возвращаясь к изменениям, совершенным над стихами Мастерса, мы можем сказать, что самым большим - было то, что ты добавил идею запретного плода, находящегося не в руках Бога, а во власти Системы. С другой стороны, прошло уже полвека с тех пор, как Мастерс написал «Спун Ривера». Поэтому, если бы он мог переписать свою «портретную галерею» сегодня, без сомнения, его анархический дух заставил бы его использовать те элементы, которых он лишь коснулся, будучи предвестником многих событий… Это относится также и к другому большому изменению, которое внес ты. Речь идет об Окулисте, который рассматривается как тот-кто-расширяет-сознания. Но именно со стилистической точки зрения, почему тебе показалось необходимым изменить поэтическую форму Мастерса? Бентивольо говорил мне, что белый стих не устраивал тебя, и тебе нужен был ритм и рифма, это понятно. Но создается впечатление, что ты стремился в некоторой степени популяризировать эти стихи. Объясни эти высказывания.
  • Ф.: Да, мне казалось необходимым, объяснить эти стихи, а потом нужно было сделать так, чтобы они превратились в песни. … А потом любая история должна заключать в себе эту идею.

  • П.: Но как ты объяснишь то, что ты использовал почти неприличные словечки из современного языка? К примеру, в стихотворении про судью: «карлик – это совершеннейший отброс общества, ведь его сердце слишком близко к дырке в ж…» или то, что ты, например, использовал образ: «бедра жемчужного цвета» в стихотворениях хоть и наполненных эротическими образами, но созданных большей частью в нейтральной, почти асексуальной манере?
  • Ф.: Потому что современный язык немного изменился, и я, прежде всего, стремился объяснить истинное значение этих понятий. Что касается характеристики судьи, то это персонаж который стал мерзавцем потому, что люди заставили его стать таким; это и есть часть всеобщей подлости (если не сказать хуже). Этот образ – некий символ человеческой подлости.

  • П.: В общем, я думаю, это были наиболее значительные изменения, которые ты внес в концепции и тексты Мастерса, но, с другой стороны, когда книга вышла в свет, она показалась современникам какой угодно, но не нейтральной и асексуальной: группа нео-гуманистов набросилась на Ли Мастерса как на основоположника новой школы порнографии и трезвого реализма.
  • Ф.: Понятное дело.

  • П.: Во всяком случае, я уверена, что ты не разочаруешь твоих поклонников, ведь стихи написал именно ты, и в них чувствуется эта свойственная тебе непредсказуемая, патетическая фантазия в рифме и ассонансах, в лучших традициях старинной народной поэзии. Но насколько глубоко ты идентифицировал себя со скрипачом (Джонсом, который у тебя на альбома - играет на флейте) в композиции, завершающей диск («Il suonatore Jones»)? Я вовсе не стремлюсь проводить аллюзии с тем, что, будучи ребенком, ты познакомился с музыкой, именно обучаясь игре на скрипке.
  • Ф.: Без сомнения для меня это было самое тяжелое стихотворение. Погрузиться в атмосферу жизни других персонажей, полных недостатков и комплексов было относительно легко, но вот почувствовать себя в роли такого героя, который играет из чистого удовольствия, не беря за это никаких денег, мне, для кого музыка стала профессией, было это по-настоящему тяжело. Понимаешь? Для Джонса музыка это ремесло и альтернатива: свести её к одной профессии означало бы похоронить заживо свою свободу. И сейчас я не могу сказать тебе, не закончу ли я тем, что рано или поздно - последую его примеру.


    Фернанда Пивано.
    Интервью записано в Риме 25 октября 1971 года.


    Fernanda Pivano P.S.
    Ф.: Ты забыла задать мне еще один вопрос: кто такая Фернанда Пивано? Для всех Фернанда Пивано писательница. Для меня это девушка двадцати лет, начинающая свою профессиональную жизнь с перевода анархической книги, в то время как для итальянского общества характерны совершенно иные тенденции. Это произошло между 1937 и 1941, в те времена это означало мужество.


    перевод - Марина Кораблёва, июнь-июль 2005г.


  • об Эдгаре Ли Мастерсе - энциклопедическая справка :

    Fernanda Pivano e Fabrizio De Andre
  • Фернанда Пивано и Фабрицо де Андре '80ые.



обложка : биография : дискография : стихи песен : статьи : гостевая...: ресурсы : аудио-записи :
Hosted by uCoz